Родился в Варшаве в семье фабриканта. Учился в Сорбонне. Сдавал экзамены Ромену Роллану. Играл в волейбол с румынским королем Михаем. Ходил в приятелях у короля джаза Эдди Рознера. Обедал с царем Болгарии Борисом и шведским королем Густавом, видел кайзера Вильгельма, здоровался с маршалом Польши Пилсудским. Видел на съезде нацистов Гитлера, спал в палатке с будущим премьер-министром Израиля Бегиным, сидел в лагерях Воркуты с советскими министрами. Был уполномоченным спецслужбы НКВД, заведующим женской консультацией, школьным учителем и вузовским профессором…
С этим удивительным человеком я познакомился несколько лет назад. Ежи Максимилианович Розенбаум, профессор, доктор педагогических наук, руководитель научно-исследовательской лаборатории Запорожского национального госуниверситета, бессменный председатель регионального общества польской культуры имени Адама Мицкевича. Человек, которого в Варшаве знают больше, чем в Запорожье.
2-й корпус госуниверситета, четвертый этаж, аудитория № 401. Ежи Максимилианович уже ждал меня. Охотно согласился дать интервью. Мы проговорили несколько часов. Но это интервью так и осталось неопубликованным. Почему – об этом позже.
РОМЕН РОЛЛАН СКАЗАЛ МНЕ: "ВСЕ! МОЖЕТЕ ИДТИ"
– Знаю, что вы учились в парижском университете – знаменитой Сорбонне. Как вы там оказались? Запорожец – и в Сорбонне?
– Я тогда не был жителем Запорожья, поскольку родился в Варшаве. В семье небедного человека. Отец был владельцем крупной фабрики. Одним словом, фабрикантом. Семья проживала в Варшаве. Учился я в престижной польской гимназии. В Запорожском университете являюсь специалистом по французскому языку.
– А польский? Вы же знаете отменно и польский язык...
– Ну как не знать родной язык! Но здесь, в университете, читаю историю французского язька, введение в романскую филологию. Это моя специальность. Хотя в Сорбонне учился на медицинском факультете. Так судьба распорядилась.
– Мне рассказывали – судьба у вас удивительнейшая. С чего она начиналась?
– После окончания гимназии учился в Бельгии. Так хотел отец. Мне эта учеба ужасно не нравилась. Физика, химия, биология... Приехал на каникулы, но отцу сказать боялся. Один сын – надежда семьи! Маме сказал. Отец повозмущался моим настроением, а потом сказал – учись, где хочешь!
– Где вы хотели учиться?
– В Париже. Париж – это Париж! Решаю поступить на второй курс в Сорбонну – знаменитый парижский университет. Но как иностранец я должен был сдавать экзамены на аттестат зрелости.
– Но вы же окончили гимназию?
– Это очень интересный момент. Тогда был такой порядок. Экзамены на аттестат зрелости сдавали не в гимназии, а в университете. В школе-гимназии человек просто получал документ о том, что он ее окончил. Если же ты хочешь учиться дальше – сдавай на аттестат зрелости в университете. Нужно было сдать 16 экзаменов.
– На французском языке?
– Французский я выучил в Бельгии. До учебы в Бельгии не знал ни одного французского слова. Так вот, 16 экзаменов по 20-балльной системе. Если ты получил оценку на уровне нашей бывшей "четверки", освобождаешься от устного экзамена. За исключением одного предмета – родного языка и литературы. В Сорбонне, понятно, французского языка и литературы.
– Крайне интересно, каковы письменные экзамены?
– Темы экзаменов?
– Да.
– В основном вольные темы, которые заставляют человека мыслить. Экзамены в Сорбоне сдавались в громадном помещении. 200 человек. Каждый за отдельным столиком.
– Списать можно?
– Что вы?! По залу ходят несколько преподавателей. Абитуриенты далеко друг от друга. Списать невозможно! Даже разговора не может быть.
– Темы помните?
– Конечно! Вы учились и университете? Помните темы сочинений на вступительных экзаменах? Вот и я помню. Первая тема: «Изобрази спор на Елисейских полях Вольтера и Руссо…» Один – одобряет, другой – отрицает… Что можно написать, если не читал ни Вольтера, ни Руссо? Вторая тема: "Опиши жизнь средневекового трубадура". Все! Я выбрал первую тему. Получил 16 с плюсом. Тема по философии: "Как нас смешит Мольер?". Я читал книгу известного французского философа "Философия смеха". Память у меня хорошая. До сегодняшнего дня. Что я написал? О разных категориях комизма. До самой высшей категории – комизма характера. Самый тонкий комизм. Получил 16 с плюсом.
Проффесура Запорожского госуниверситета
– Иностранный тоже сдавали?
– И не один, а два. Один – английский или немецкий. На выбор. Второй язык – какой твоя душа пожелает. Я выбрал немецкий. Слушайте – тема: "Неугасимые деяния человечества". Пожалуйста! Как мой внук выражается, "чайник" должен работать. Понимаете, мы только в последнее время стали говорить о Нобелевских лауреатах. У нас были Сталинские и Ленинские. Я взял Нобелевских лауреатов в области литературы, техники и искусства, написал о том, какой вклад они внесли в мировую культуру. Получил 16 с плюсом. Второй язык – польский сдал без проблем.
Идет экзамен по литературе. За столиком два экзаменатора. Высокий седовласый встает, подает мне руку, представляется: "Ромен Роллан". Можете представить, кто проверял уровень среднего образования и возможность поступления в университет. Он мне задал один вопрос, послушал ответ и сказал: "Все, можете идти".
– То есть не сдали экзамен?
– Шутите! Конечно, сдал. Сдача на аттестат зрелости являлась сдачей экзаменов в университет. Сейчас пытаются то же и у нас делать. Возможно, и правильно. Зачем детей заставлять два раза сдавать экзамены?
КОРОЛЬ РУМЫНИИ ХОРОШО ИГРАЛ В ВОЛЕЙБОЛ
– Известно, что в Сорбонне учились сливки общества. Однокашников помните, они живы?
В Сорбонне в основном учились дети состоятельных людей. Из разных стран мира. В Латинском квартале Парижа – это студенческий квартал, где находится Сорбонна – были все национальности мира. Что касается однокашников, то многих уже нет. Это я еще держусь, хотя мне уже ого-го! Держусь благодаря хорошей физической подготовке, полученной в юности. Я был чемпионом Варшавы по плаванию. Когда-то даже получил медаль за спасение утопающей – девушка тонула. Имел награды за прыжки в высоту. Волейболом увлекался. Вместе с королем Михаем – последним королем Румынии. Он прекрасно играл в волейбол.
– Как вы с ним встретились?
– В Варшаве встретился. Он был наследником престола. Есть в Варшаве центральный институт физического воспитания. Михай приезжал на каникулы, занимался спортом, мы были членами одного элитарного спортобщества, вместе играли. Его величество свободно разговаривал на польском. Кстати, мой одногодок. Дома у меня есть его фото. Он хотел приехать в Румынию, но его не пускали...
ПИЛСУДСКИЙ ГУЛЯЛ ПО МОРСКОМУ ПОБЕРЕЖЬЮ
– Ежи Максимилианович и с Пилсудским встречался, – подсказала зашедшая в кабинет во время нашей беседы сотрудница лаборатории университета.
– С каким Пилсудским? С руководителем Польши?
– Во время учебы мы ездили отдыхать в пансионат Друскининкай. Это курортный городок в Литве, на Балтийском море. Здесь же была и вилла Пилсудского, Ездил он на черном "кадиллаке". Однажды гуляю с товарищем по берегу. Навстречу идет Пилсудский. Усы, шинель до пят. Прогуливается. Его в Польше называли "командант". Мы поздоровались с ним. Он ответил. Завязался разговор. Потом он сел в "кадиллак" и уехал.
КАЙЗЕР ГЕРМАНИИ РУБИЛ ДРОВА
– А с кайзером Германии Вильгельмом где вы виделись?
– Вы и это знаете?! В Голландии. Я в то время учился в Бельгии. Кайзер жил в деревне Доорн. Дело было так. Мы жили в пансионате. Объявляют: "Завтра в Голландии праздник!". Принцесса Юлиана родила девочку, наследницу, будущую королеву. Нас пригласили на торжество. Границу переехать очень просто. Заплатил 10 франков и езжай в Голландию. Поехали на автомобиле. Шикарный автомобиль с холодильником и радио. Я уже говорил, что отец держал тек стильную фабрику. Жили мы в огромной 3-этажной вилле. Был в нашем распоряжении автомобиль «Форд». В конце недели обязательно после учебы куда-то ездили. Так мы попали на день рождения и герцогини Люксембургской.
– Там и кайзер был?
– Нет, по пути на день рождения решили заехать в деревню Доорн, увидеть кайзера. У него здесь было имение. Кайзер рубил дрова.
– Больше некому было?
– Это были его ежедневные физические упражнения. Он был не у дел. Как говорится, на пенсии. Аккуратно нарезанные чушки. Топорик у кайзера был интересный, с длинным топорищем. Стоит с трубкой во рту. Положил трубку. Бам! Расколол чушку. Отдыхает. Еще расколол – опять курит трубку, отдыхает.
– И никакой охраны не было?
– Мы ее не видели. Имение было огорожено металлической сеткой. И все. Он уже давно отошел от государственных дел и очень не любил, когда его беспокоили. И мы не стали отвлекать его от любимого занятия.
В РЕСТОРАНЕ СИДЕЛИ: ЦАРЬ, ЦАРЕВИЧ, КОРОЛЬ, КОРОЛЕВИЧ...
– Ежи Максимилианович, по моим данным, тема сановитых особ на этом не кончается. Например, был еще болгарский царь Борис...
– И шведский король, и английский король...
– Вы и с ними встречались? Где это было?
– В Париже. Кстати, когда моя жена об этом услышала, сказала – врешь нахально. Но мой товарищ в Варшаве ей это подтвердил. Короче, мы – студенты Сорбонны. Узнаем, что в самом лучшем парижском кинотеатре будет премьера фильма с участием Даниэль Дарнье. Премьера – это премьера. Все во фраках, бальных платьях. Элитное общество. Мы с товарищем одеваем фраки и едем. Отец выделял мне на карманные расходы около тысячи франков. Премьера – это целое действо на несколько часов. Сначала знакомство с героями фильма. После перерыва продолжение... Фильм демонстрируют в конце.
Толкаемся в высшем обществе и узнаем, что вечером в фешенебельном парижском ресторане намечается вечеринка с участием мистера Г. Всем известно, что коронованные особы любят отдыхать в Париже. Мистер Г. – это шведский король Густав V. Вы, наверное, видели фильм "Посол Советского Союза". Это тот король и есть.
У меня была чековая книжка. Ресторан "У Максима" - очень дорогое заведение. Не каждому по карману. Вечером отправляемся с товарищем в этот ресторан. Оделись как положено. Смокинг, цилиндр под названием "шапокляк", складывающийся. Щелкнул пальцем – он раскрывается. Оставляем верхнюю одежду в раздевалке. К нам тут же подходит метрдотель: "Ваши визитные карточки!" Без визитной карточки вас не примут. Кстати, когда я ехал первый раз из Запорожья за границу и мне понадобились визитные карточки, потребовалось разрешение обкома партии на печатание визиток.
– Через сколько лет вам понадобились визитки?
– В 1985 году меня первый раз отпустили за границу. А приехал я в СССР в 1939 году. Вот и посчитайте. Через 46 лет, если не ошибаюсь. Вручили мы свои визитки метрдотелю. Он ушел в другой зал, Слышу, называют мою фамилию. Открывается занавес, он приглашает нас в зал. Вижу один из гостей пристально смотрит на меня. За несколько дней до этого я прогуливался на Елисейских полях. Переходя на другую сторону улицы, случайно задел локтем проходившего мимо мужчину с женщиной. Извинился и пошел дальше. А один из прохожих говорит мне: "Знаете, кого вы сейчас толкнули? Болгарского царя Бориса!" Это было сказано так громко, что царь Борис обернулся. Я снял шляпу, сделал легкий поклон. Царь тоже в ответ приподнял свой "котелок". Мы разошлись. В Париже все возможно.
– И царь оказался в ресторане?
– Так точно. Человек в центре зала, смотревший на меня, был царь Борис. Он стремительно встает из-за стола и подходит ко мне: "Помните, мы с вами на ули це встречались? Я хочу познакомить вас с женой. О чем с царицей говорить? Сказал два слова о погоде, извинился и заметил, что я пришел не один. И тут метрдотель объявляет: "Мистер Г.!". Вбегает очень высокий мужчина, седой, худощавый. Пожимает всем руки. И мне в том числе.
– Шведский король?
– Он. Густав Пятый был чемпионом Швеции по теннису. Любил вышивать. Лет 5-6 назад произошла интересная история. В Англии умер король Георг Пятый, двоюродный брат российского самодержца Николая Второго. На анг лийский престол вступает наследник – принц Эдвард Восьмой. Он влюблен в американку, у которой уже было три мужа, – мадам Симпсон. О ней тогда говорила вся Европа. По обычаю, все царствующие лица заключали браки только с людьми своего круга. Этот король традицию нарушил. Ему предложили отказаться от престола. И он отказался! Королем становится его брат Георг Шестой. А герцог женится на мадам Симпсон. И уезжает. Герцога считали самым элегантным мужчиной Европы, называли по-латыни «Арбитр элегансиаре». Однажды он пришел на один из приемов, забыв застегнуть пуговицу на жилете. После этого все самые элегантные люди Европы целый год ходили с незастегнутой пуговицей. Это считалось последним криком моды. И тут – герцог собственной персоной…
– Без супруги?
– Куда же без нее! После появления герцога открывается огромная дверь в один из залов. Громадный сервированный стол. Приглашают за стол. А где садиться? Оказывается, возле каждой группы тарелок стоит подставочка с визиткой. Моя визитка рядом с визиткой царя Бориса. Мы соседи за столом. Банкет начался.
Французы кушают много блюд. За нашим столом – человек 50. За каждым стулом – официант. Перед каждым участником банкета по 7 тарелок, ножей и вилок. Столько же и рюмок. Ты ничего не выбираешь. Тебе приносят и подают.
– А с выпивкой как? Все пьют одно и то же?
– Нет. Официант показывает бутылку, фирму-изготовителя. Не хочешь это вино пить, другую бутылку показывает. Хочешь попробовать, наливает немножко в бокал. Официант прекрасно знает, что, скажем, к этому блюду нужно белое вино, а к этому – красное. Или шампань.
– Не растерялись за столом с царями и королями?
– Я знал этикет. Одно блюдо, другое... Тосты. Перерыв. Курят, разговаривают. Потом сладкое, десерт. 10 сортов сыра, масла, кофе и т. д. Шведский король говорит: "Метрдотель, всем по бутылке шампанского за мой счет!". Подают шампанское со льдом каждому гостю.
– Кто банкет оплачивал?
– Интересный вопрос. Банкет закончился часа в два ночи. Процедура оплаты. Напротив каждого официант ставит блюдце, закрытое сверху крышкой. Поднимаешь крышку – счет. Посмотрел - 800 франков! На моей чековой книжке – ровно тысяча. Заплатил. Официанты, водители такси и прочий обслуживающий персонал получали 10 процентов за обслуживание. Мой счет – 800 франков. Значит, надо платить 880.
– Что, цари и короли каждый за себя платили?
– Каждый. Я выписываю чек на 900 франков и кладу на блюдце.
– Не наличными?
– Здешние посетители носили чековые книжки. Наличные не имели. Так, разве что мелочь.
– О чем же вы говорили за столом?
– Когда не о чем, говорят о погоде.
– А о политике? Госсекретах?
– О политике – ни слова. О госсекретах – ни в коем случае! Не принято. Есть специальные банкеты, там дела делают. А тут отдыхать полагается. Полагается говорить о музыке, театре, искусстве. Это – пожалуйста! Они в Париж приезжали отдыхать. Так же, как в Монте-Карло, Ниццу или Ривьеру.
Как я стал участником нацистского съезда в Нюрнберге
– Есть такие случаи, о которых вы никому не рассказывали?
– Никому не рассказывал о том, что видел Гитлера.
– Гитлера?
– Совершенно верно. В 1936 году перед рождественскими праздниками получаю от отца телеграмму – приезжай в Вену, покатаемся на лыжах, потом поедем в Варшаву. Сел на поезд, известный как "Восточный экспресс". О нем Агата Кристи писала. Поезд Лондон-Стамбул. Шел через все европейские столицы, аж до Турции. Переезжаем немецкую границу. Поезд всего из пяти вагонов. Купе – на троих. Со мной два англичанина ехали в Альпы кататься на лыжах. Ночью заходит проводник, извиняется. Мол, на следующий день в Нюрнберге состоится нацистский съезд. В поезд должны сесть партийные руководители Кельна, ехавшие на этот съезд. Мы поставим три кресла в купе. Вы не возражаете? Англичане зароптали, но делать нечего.
В купе входят трое немцев – один в черном мундире с черепом на петлицах, второй в зеленом – генерал армейский, и третий – в коричневой форме с нацистской повязкой на рукаве, лет 50, толстяк. Англичане отвернулись, сделали вид, что спят.
– Вы тоже отвернулись?
– Ночью какой разговор? Утром принесли завтрак. Выпили. Не будешь же есть молча – знакомимся. Я ведь свободно разговариваю на немецком. Начинается откровенная пропаганда. Толстяк: "Я еду в Восточную Пруссию инспектировать лагеря гитлерюгенда". Оберштумбанфюрер – тот, что в черном мундире – приглашает в гости. Потом обед. Еще выпили. Входит проводник и говорит: "Учитывая, что в поезде едут наши глубокоуважаемые иностранцы, мы приезжаем в Нюрнберг на час раньше и будем стоять 1,5 часа, чтобы наши гости могли посмотреть город". Немцы предлагают показать город. Выходим на перрон. Масса флагов со свастикой. Длинные, до самой земли. К нам подбегают девочки. У них это называется «Винтер гильфе» – зимняя помощь. Собирали в коробки деньги для бедняков. Тем, кто сдал деньги, дают значок на булавочке. Генерал и оберштумбанфюрер бросают деньги в коробку. Мне тоже прицепили значок – на белом фоне – огромная свастика.
– Город посмотрели?
– Сели в машину, слышу: «Спортплацц!». Выезжаем за город. Дворец спорта. Громадный зал. Одни военные. В черных, зеленых, коричневых мундирах. Садимся. Не прошло и десяти минут, раздается рев, все вскакивают. На сцене – длинный стол, накрытый зеленым сукном. За ним вроде трибуны со стеклом. Кричат; "Зиг хайль!". На сцену выходят Геринг, Геббельс, Рибентроп, Найрат, Розенберг, Франк...
– Без Гитлера?
– Эти сели за стол. Только сели, все опять вскакивают и дико орут. На верхней трибуне появляется Гитлер. Виден по пояс. Довольно полный. В коричневой рубашке со свастикой на нарукавной повязке. Начинает говорить. Немецкий я знаю отлично. Оратор великолепный! Психологию толпы чувствует. Скажет два слова – все вскакивают и орут. Был момент, что и я чуть не заорал.
Вы знаете, что был тогда "польский коридор". Он выходил к морю. Восточная Пруссия была отделена. Гитлер говорил об этом: "Как это так? Наша земля отделена! Надо все забрать!". Потом меня отвели к машине и отвезли на вокзал. Немец-толстяк сидит в купе. Англичане на меня не смотрят. В Вене отец встретил, узнал о нацистском съезде, пожурил, и на том все закончилось. Кстати, СССР тогда был другом Германии, хлебом помогал, сырьем... Так-то вот. А потом немцы напали на Польшу.
ПОБЕГ ЧЕРЕЗ ГРАНИЦУ
– Сорбонна для вас когда закончилась?
– 23 августа 1939 года. Я был на каникулах в Варшаве. 7 сентября в Варшаве уже были немцы. Слышу по радио выступление наркома иностранных дел СССР Молотова – поляки, бегите в СССР! А тут еще пошли разговоры о том, что немцы будут отправлять молодежь в Германию. Родители в панике. Я с товарищем решил бежать в Советский Союз. Выгонят немцев – вернемся в Польшу.
– Как же вы через границу перебирались?
– Вплавь. Через Буг. Под пулями. Уже в наше время одна из польских газет писала обо мне, в том числе и о нашем переходе границы. На советской стороне нас не задержали, наверное, не видели. Что делать дальше? Решил пойти в местное управление НКВД. Показываю свои документы – польские, французские, бельгийские. Меня принимает старший лейтенант госбезопасности Бабаян. До сегодняшнего дня помню эту фамилию.
– Зачем нужно было идти в НКВД?
– А куда мне идти? НКВД был самой известной организацией. Я ничего плохого не совершал. Тем более, Молотов по радио приглашал. "Какое задание вы получили от германской разведки?". Это был первый вопрос Бабаяна. Я по-русски не знал ни одного слова. Общался через переводчика. "Знаешь, куда ты попал?". "Знаю". "А это знаешь, кто?". "Знаю, – отвечаю. – Это президент Советского Союза". На стене висел портрет Калинина – всесоюзного старосты. Короче, Бабаян пришел к выводу, что я прошел за границей хорошую школу шпионов. Думаю, шутит. Нет, не шутил.
ХОЖДЕНИЕ ПО ТЮРЬМАМ
– Вас арестовали?
– Конечно! Повезли под конвоем. Пинск, Минск, Витебск, Ленинград – знаменитые "Кресты", Вологда, Архангельск...
– В чем вас обвинили?
– В антисоветской деятельности, но сначала ничего не говорили. В Пинске я потребовал прокурора и объявил голодовку. Меня тут же отделили от заключенных и посадили в отдельную камеру. Я не ел восемь дней. На девятый день входит начальник тюрьмы: «Вставай, прокурор приехал. Но сначала тебе нужно подкрепиться. Это наше условие». Я прекратил голодовку, но прокурор не приехал. Обманули. Затем повезли по этапу. Самое удивительное, что меня не то что не допрашивали, а даже не спрашивали. Теперь известно, что тогда в Минске, в Куропатах, расстреливали людей. В то время я тоже был в минской тюрьме. Мне повезло.
– Тогда много польских офицеров расстреляли?
– Много. Моего дядю – польского – офицера тоже постигла эта участь. У меня есть официальный список польских офицеров, расстрелянных под Козельском.
ЭТАП НА ВОРКУТУ
– Приговор так и не объявили?
– Объявили. Примерно 20 августа 1940 года в Вологде меня ведут из камеры в кабинет начальника тюрьмы. Приговор: по подозрению в шпионаже в пользу Германии и контрабанду – 8 лет лагерей.
– Контрабанду?
– Когда мы бежали из Польши, отец дал мне золотые часы на тот случай, когда не будет денег. Мне пришили контрабанду. В общем, 8 лет лагерей строгого режима. От подписи под приговором я отказался.
– А если бы узнали, что вы были на съезде нацистов?
– Расстрел. Но я ведь никому не говорил. Даже в советское время. Вы первый об этом услышали.
– Лагеря где находились? Там же, в Вологде?
– В Вологде была пересыльная тюрьма. Лагеря находились в Воркуте. Несколько дней сидел в камере с урками. Плыли на пароходе. Нарьян-мар. За городом Котлас – последняя железнодорожная станция. Выгнали нас из вагонов, построили и погнали. 120 человек по снегу и морозу. 420 км до Воркуты. Через тундру. В пункт назначения пришли 93 человека… Это был еще один университет. Тюремный.
В ЛАГЕРЕ С МИНИСТРАМИ
– С урками сидели?
– Нет. Со мной в лагере были представители настоящей интеллигенции. За "контрреволюционную" деятельность в 1937 году многие получили по 25 лет лагерей. Вместе со мной сидели заместитель председателя Верховного Совета Украины Бутенко, народный комиссар финансов Украины Карпенко, народный комиссар здравоохранения Узбекистана Рахманов. Я не могу их забыть до сих пор.
– Они шли вместе с вами по этапу?
– Они уже были в лагере. Главный врач ледокола "Челюскин" Ренийский. Главный режиссер Ленинградского театра оперы и балета Александр Гофман. Я жил с этими людьми в одном бараке. В лагерь меня доставили с отмороженными ногами и цингой. Спас наркомздрав Рахманов. Интеллигенцию называли в лагере "придурками". Руководили заключенные, а начальник – из НКВД.
– Что значит "руководили"?
– В лагере было самоуправление. Все руководство – заключенные.
– Охрана тоже из заключенных?
– Какая там охрана? 50 градусов мороза - лучшая охрана! Пурга через день. И на 400 верст – ни души! Тайга сплошная. Куда там бежать! Заметет и все.
– Русский язык где выучили?
– Русскому языку меня учил наркомфин Украины Карпенко. По вырванным из какой-то книги страницам. Он говорил: "Этот автор сейчас запрещен, ты потом узнаешь его фамилию". Этим автором был Зощенко.
ДОСРОЧНОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ
– Сколько же вы отсидели в лагере? Все 8 лет?
– Нет, 22 месяца. Однажды меня вызывает начальник лагеря, подполковник. Уже шла война. Объявляет мне о том, что я освобожден досрочно. В связи с тем, что между СССР и польским эмиграционным правительством в Лондоне заключен договор. Мне надлежало, как военнообязанному, отправиться на иранскую границу, в Чкаловскую область, где формировалась польская армия генерала Андерса. Приезжаю в Бузулук, а польская армия уже уехала к иранской границе. Еду. Город Чарджоу, Аму-Дарья. Лагерь. Палатки. Полно народа в анг лийской форме. Нас в палатке было три человека: я, Менахим Бегин...
– Не тот ли, который стал премьер-министром Израиля?
– Тот самый. Но тогда у всех нас было одно звание – новобранец. Третьим был Владислав Броневский, известнейший польский поэт.
– Как они здесь оказались?
– Они тоже сидели в советской тюрьме. Медкомиссия признала меня негодным к службе в армии. Человек 20 не взяли. Бегина взяли, Броневского взяли, а меня нет. Броневский на прощанье подарил мне свое стихотворение. Он его написал прямо в палатке. Я сохранил этот оригинал. Вот он – на польском языке.
– О чем стихотворение?
– О Варшаве, о тяжелых дорогах, которые мы прошли. Вспоминаем о дорогом прошлом, плакать хочется. Вот и дата – 1941 год. Это стихотворение просили у меня во Вроцлаве, в Варшаве, в посольстве Польши в Киеве.
– У вас есть фото тех времен, документы?
– Все в университетском музее. В общем, утром встаем, а палаточного городка уже нет. Армия ушла через иранскую границу. Потом узнал, что Бегин уехал в Палестину, а Броневский был в Италии.
– Так больше и не виделись?
– Я как уехал из Варшавы в 1939 году, так попал в нее только в 1985. Спустя 46 лет. Бегин к тому времени умер. Многие погибли во время восстания в Варшаве.
– Вы, я вижу, без очков читаете газету...
– К старости зрение улучшается.
КАК Я СТАЛ УПОЛНОМОЧЕННЫМ НКВД
– Как же вы попали в Запорожье?
– После армии Андерса оказался в Каракалпакском автономном округе. Заболел, попал в больницу, там и остался. Работал дежурным фельдшером окружной больницы. Потом приехал в Запорожье, заведовал женской консультацией.
– Немыслимые жизненные повороты. Но почему именно в Запорожье?
– В Каракалпакии находилось более 3,5 тысяч поляков. В это время в Люблине образовалось первое польское правительство. Я возглавлял Союз польских патриотов. Ванда Василевская шлет из Москвы телеграмму: "Запорожская область – самая плодородная на Украине..." Мне говорят, собирай поляков Каракалпакии и езжайте в Запорожье. Приехали в Аральск, вагонов нет. На этот случай мне в Каракалпакии в НКВД выдали документ о том, что я являюсь уполномоченным НКВД. Показываю документ начальнику станции – тут же получаю 50 вагонов. Вот так было!
– Из врага народа превратились в представителя НКВД...
– Я об этой истории никому не рассказывал. Не так давно на собрании проговорился. Так теперь начальник первого отдела университета при встрече мне говорит: "Здравствуйте, коллега!".
В ЗАПОРОЖЬЕ Я ПРОЖИЛ БОЛЕЕ 50 ЛЕТ
– Как встретило Запорожье?
– В октябре 1944 года прибыли в Запорожье. Пединститут – одни стены. Встречали нас руководство области, директора колхозав и заводов – им нужны были работники. До 1946 года заведовал женской консультацией. Потом обком послал преподавать французский язык в школе. Тогда школы были мужские и женские. За два года вместо пяти в Харькове закончил факультет французской филологии. Затем аспирантуру. 16 лет отработал в школе № 13 на Южном поселке. Пока в университет не пригласили. Я в Запорожье более 50 лет. Имел выговоры и неприятности.
– За что?
– Приезжает комиссия Минобраза, сидят у меня на уроке. У меня – своя методика. Разговариваю с детьми на уроке на французском языке. Комиссия в ужасе. Записывают мне выговор – за обучение детей устной речи. В институте начальник отдела кадров хотел заменить мою трудовую. Я был против. Выговор. Привез из-за границы новые науки, которых у нас нет. Все вузы Европы учат, а у нас их нет.
– Что за науки?
– Например, "андрогогика" – наука об обучении и воспитании взрослых людей. Моя студентка написала дипломную работу про андрогогику – на защиту приходит весь ученый совет. У нас в школе обучают без учета психологических особенностей, присущих взрослым людям. Посмотрите, кто работает в исправительных колониях? Военные и милиционеры в отставке! Во всех уни верситетах Европы существуют 5-летние факультеты по этой специальности. А у нас? Кстати, та студентка теперь докторантка в Лейпцигском университете.
Или взять предмет"профессиология". Совершенно новый предмет! Не так давно в Вене опубликовали одну из моих работ. Вот эта книжка. В конце – моя автобиография: "В межвоенный период учился в Бельгии, Германии и Франции. В 1939 году убежал в СССР, где был приговорен к 8-летнему сроку в лагерях как немецкий шпион...". Это немцы сами напечатали. Веду темы и в ЮНЕСКО. Правда, вот была конференция в Салониках, но чтобы туда полететь, в университете не нашлось денег.
НАШЕ ОБРАЗОВАНИЕ – ЭТО ВАМ НЕ СОРБОННА...
– Вы могли бы сравнить уровень образования в Сорбонне и у нас?
– Когда в пединституте открыли факультет иностранных языков и меня пригласили, я согласился. Даю студентам задание – перевести текст со словарем. Хожу, смотрю, спрашиваю, как дела. Одна из студенток и говорит: "Все нормально, вот только не могу найти в словаре одно слово – Бальзак". Вот уровень нашего образования.
– Это вам не Сорбонна.
– Но и дети не виноваты. Их так учили. Спрашиваю, какую тему, если бы вам пришлось писать сочинение, вы бы выбрали. Семь из восьми ответов: "Строительство в романе Островского "Как закалялась сталь". Какое же это сочинение? Это же самодиктант. Я начал бунтовать. Давайте учить детей думать! Был такой случай. Конференция. Масса народа. Доклады. Выступает президент Академии педагогических наук Украины. Долго и нудно говорит, потом спрашивает: «Вы знаете, товарищи, почему у вас такие плохие результаты в воспитании? Потому что мы не достаточно изучаем произведения классиков марксизма-ленинизма». Это говорит президент Академии педагогических наук страны!
Вы знаете, за границей наши дипломы не признаются. За исключением разве что МГУ. Остальные надо пересдавать.
– Знаю, что вы стихи писали…
– Писал, когда учился в гимназии. Гимн нашего университета написал. Помните, была такая известная киноартистка Пола Негри. Полька, жила в Германии. Мне привезли ее пластинку. Она исполняет песни на немецком языке. Так вот, на пластинке и моя фамилия, слова такого-то... А Эдди Рознер, мой однокашник, король джаза. Он тоже, как и я, сидел в тюрьме СССР, потом уехал в США. Вдруг узнаю – он женился на девушке, за которой я основательно ухаживал. Она – дочь известной польской актрисы, пела очень хорошо. Дома у них бывал, мать ее, актрису, хорошо знал. Сейчас в Варшаве – это театр Каминской. Се ля ви! Война всем изменила жизнь.
ДОЖДЬ ИЗ НАГРАД
– В Польшу свободно теперь ездите?
– Без проблем. Читаю лекции во Вроцлавском университете. Слушайте, получил золотой знак от Польши. Вручал зам. министра культуры Польши. Получил медаль "Заслуженный деятель польской культуры". Я ведь еще и председатель польского общества. Бессменный. А председатель украинского общества Виктор Антонович Чабаненко. Он был моим студентом и моим аспирантом. Вслед за наградами из Польши получил еще три медали – "За доб лестный труд в Великой Отечественной войне", "50-летие победы" и еще одну. Им, видимо, стало неудобно...
Валерий ПОЛЮШКО
От автора. Когда интервью было подготовлено к печати, произошло непредвиденное и неожидаемое – Ежи Максимилианович ушел из жизни. Скоропостижно. Материал оказался на редакционной полке республиканской газеты, по заданию которой я его и готовил. Потом мне рассказали сотрудники университета, – у руководства вуза не нашлось даже автомобиля для похорон старейшего и заслуженнейшего профессора. Им не стало неудобно. Пусть же это интервью будет памятью о человеке с такой удивительной судьбой.
Похоронен «Ежик Максимилианович», как ласково называли его студенты, на Первомайском кладбище Запорожья. Вчера мы побывали там. Ужас! – могила профессора безымянна.
Родился в Варшаве в семье фабриканта. Учился в Сорбонне. Сдавал экзамены Ромену Роллану. Играл в волейбол с румынским королем Михаем. Ходил в приятелях у короля джаза Эдди Рознера. Обедал с царем Болгарии Борисом и шведским королем Густавом, видел кайзера Вильгельма, здоровался с маршалом Польши Пилсудским. Видел на съезде нацистов Гитлера, спал в палатке с будущим премьер-министром Израиля Бегиным, сидел в лагерях Воркуты с советскими министрами. Был уполномоченным спецслужбы НКВД, заведующим женской консультацией, школьным учителем и вузовским профессором…